В год президентских выборов – а в Беларуси они пройдут 15 ноября – Medikritika.by продолжает серию интервью с журналистами и политикам о том, какой они видят роль журналиста в избирательном процессе в постсоветских странах. Да и вообще, какова роль журналиста в политических процессах.
Сегодня наша собеседница – специальный корреспондент российского издания «Знак.com» Екатерина Винокурова, ранее работавшая политическим обозревателем в «Газета.Ru».
- Екатерина, по вашем, может ли журналист одновременно быть активистом какой-либо политической группы, партии или движения?
- Это зависит от конкретной страны. Например, в Европе такое считается приемлемым. Мое мнение – нет. Журналист не может быть участником событий, о которых пишет. Для меня это правило очень жесткое, то есть я никогда не участвую ни в каких митингах или акциях, кроме тех, которые сами по себе связаны с какой-то журналистской деятельностью, «цеховыми» проблемами. Например, когда мы выступали за фотографа Дениса Синякова, – это да. И второе исключение – это марш памяти Бориса Немцова. В котором я была участником, но о котором потом написала репортаж.
- Но это что касается публичных акций. У нас в Беларуси, например, есть такая ситуация [3]: человек является региональным политическим активистом, и когда его власти начинают «щемить», он позиционирует это как давление на независимого журналиста.
- Это, конечно, лукавство. Потому что надо всегда разделять свою профессиональную деятельность и общественную. И никогда не пытаться прикрыть статусом журналиста в том числе какие-то свои проблемы, которые возникли параллельно твоим публикациям. Например, условно говоря, когда я в России стою где-то в очереди, я никогда не размахиваю своей корочкой. Потому что в этой ситуации я не имею права ее доставать. Если меня начинает на улице преследовать какой-то мужчина, я не говорю, что он меня преследует, потому что я журналистка. Потому что понятно: проблема в том, что он, например, пьяный.
Я считаю, что журналист не должен становиться героем своих публикаций, потому что иначе у него «смещается линза». Приведу еще пример из российской действительности. Был 2011 год, когда шли массовые протесты. И, конечно же, все мы были на стороне митингующих, многие коллеги сами пошли на митинги. Но в итоге мы сделали людям хуже. Потому что очень многие проблемы, которые потом сыграли против этих митингов, мы не увидели – у нас «сбилась линза».
- Как ты думаешь, насколько в постсоветских странах журналисты вообще способны влиять на выборы? Особенно когда мы видим одного президента на все времена (Лукашенко, Назарбаев), или передачу власти по семейной линии (Алиев). Какой может быть роль журналистов в такой ситуации?
- Я думаю, журналисты, конечно же, способны влиять на выборы. Во-первых, потому что выборы есть не только президентские, но и парламентские, и муниципальные. Я не могу сказать за все постсоветское пространство, я могу сказать за свою страну. У нас для власти каждый проигрыш даже на муниципальных выборах мелкого городка – это серьезнейший сигнал, серьезнейшая история, после которой в том муниципалитете что-то начинает меняться. При этом немногие независимые СМИ, как ни странно, получают бОльшую аудиторию и бОльшее влияние. У нас после украинских событий те СМИ, которые остались независимыми, в итоге увеличили свою аудиторию.
- В этом году в Беларуси выборы президента. Если Лукашенко их выиграет, он пойдет уже на пятый президентский срок. Что в этой ситуации могли бы сделать белорусские СМИ, чтобы выборы прошли хотя бы более честно?
- Контролировать честность выборов. Писать репортажи о нарушениях. Вести диалог с читателем. Опять же, я могу говорить только за свою страну, но я считаю, что немногие независимые СМИ в России сыграли огромную роль в 2011 году (когда были выборы в Государственную Думу). СМИ сыграли огромную роль – они писали о нарушениях, о давлении на избирателей – и внезапно выяснилось, что эта тема резко стала людям интересна. Мы сами удивились, когда увидели, что наши люди резко «повзрослели» – в хорошем смысле слова. И все это стало вдруг им очень интересно.
В итоге многие люди сами пошли в наблюдатели и поняли, как их все эти годы обманывали. Многие, кто раньше не ходил голосовать, – впервые пошли, и голосовали они не за правящую партию, не за «Единую Россию». И потом, в итоге, люди вышли на митинг протеста, потому что поняли, что в Москве у них просто украли 15-20% голосов. И это для власти была очень страшная история – даже сейчас, в 2015-м, ее обсуждают – как не допустить повторения.
- В таких условиях не лучше ли было бы для честных журналистов просто самоустраниться от процесса? От освещения выборов, итог которых предрешен заранее.
- Знаешь, в 2011 году мы как раз вели точно такие же дискуссии. Я помню, как мы с моей старшей коллегой вышли на балкон. Для нее это были третьи думские выборы, для меня – первые. Она видела, с каким энтузиазмом мы пишем об этих нарушениях, как мы пытаемся их ловить, задавать гадкие вопросы «Единой России»… Мол, «Почему у вас опять глава района при исполнении агитирует за партию, да еще говорит что если не будет голосов за ”Единую Россию”, то у вас не будет зарплат?!». И она мне говорит: «Блин, зачем вы пишете столько заметок про это? Мы столько раз писали – и никому это не интересно. Здесь никогда ничего не изменится!».
А потом мы говорили с ней же на том же балконе уже после первых митингов – и она признала, что была не права. Так что мне кажется, что журналист все же должен быть немного идеалистом. Он должен верить, что если есть хоть мизерный шанс что-то объяснить читателю, то это надо сделать. И даже когда твой читатель уже не верит ни во что, то как бы тебе лично это не было безумно тяжело, ты должен продолжать во что-то верить.
Но ты не можешь становиться участником событий. Точнее, можешь, но только один раз. Ты знаешь, что в Киеве на Майдан всех призвал выйти журналист Мустафа Найем. Но после этого Мустафа больше не журналист.