Это очень злой текст о том, как государство нас уничтожает.
Психолог учит меня снимать тревогу и ярость разными техниками дыхания. Очень хорошо работает «вдох – на три счёта, выдох – на шесть». Но когда я читаю, как председатель провластного союза журналистов Андрей Кривошеев рассказывает, как они помогали журналистам в 2020 году, не спасают уже никакие ухищрения с дыханием. И когда бывший министр информации Лилия Ананич говорит, что журналист – это работа государственная, мне тоже сложно держать себя в руках.
Здравствуйте, меня зовут Наста, я беларусская журналистка и беженка. В свой виртуальный клуб журналисток и журналистов, о которых позаботилось беларусское государство, я хочу пригласить 11 коллежанок и коллег, которые сейчас за решёткой, а также всех тех, кому пришлось уехать из Беларуси и тех, кто остаётся в стране и продолжает работать под ежедневной угрозой административного и уголовного преследования, незаконного заключения и пыток.
В Беларуси государство стало смертным врагом журналистики, и нет, я не драматизирую. Сажают журналисток и журналистов, сажают героинь и героев их материалов. Отбирают технику и деньги, оскорбляют, запугивают, раздевают догола, чтобы лишний раз унизить, заливают камеры в изоляторах сильно хлорированной водой, пытают холодом, голодом и депривацией сна.
Огромный пласт журналистики недавно запретили законодательно – теперь вне закона и стримы, и любые другие журналистские задания на акциях протеста. Государство уничтожает журналистику, чтобы на её место поставить пропаганду, потому что государство очень боится правды и народного гнева, который может последовать за этой правдой.
И что-то я не помню ни одного профессионального заявления Кривошеева и его союза на этот счёт. Ни одной попытки выступить в защиту коллег и коллежанок. Ни одной акции солидарности с похищенными и задержанными.
Зато я помню, что сотрудница СБ Людмила Гладкая любит «опрашивать» задержанных на камеру, а сотрудник СТВ Григорий Азарёнок с удовольствием ходит по заранее подготовленным камерам на Окрестина и лжёт, что там чудесные условия содержания. И помню, как пропагандисты, работая на акциях протеста, кричали силовикам «свои!», и те их не задерживали, когда забирали всех журналистов.
А ещё я хорошо помню, как моим родным стали звонить из СК. И как около моего подъезда стояла машина с затонированными окнами, и в сильный снегопад у неё было чистое лобовое стекло. И как я почти две недели пряталась у подруги, пока ждала возможности уехать из страны. И как около её подъезда в воскресенье много часов стоял мужчина, похожий на милиционера в штатском.
И как для суда анонимные «свидетели» не могли заучить время и место, где я была задержана, а я говорила о проблемах со здоровьем и необходимой медицинской помощи, но судье это не мешало отправить меня на административный арест. И это мне ещё повезло, и уголовное дело против меня тогда решили не фабриковать.
Но я же прекрасно помню, что другим повезло меньше. И что Катерину Андрееву, Катерину Борисевич и Дарью Чульцову уже приговорили к реальным срокам за то, что они делали свою работу. И что Пресс-клуб посадили чуть ли не всем составом в один день, а тем, кто остался на свободе, пришлось срочно уезжать из страны. И что Наталье Лубневской целенаправленно прострелили ногу, когда она работала на протестах и была обозначена жилетом «Пресса».
Так что не надо, пожалуйста, сказок о том, как защищены в Беларуси журналисты и журналистки. И уж тем более не надо ставить на один уровень тех, кто делает честную журналистику, и тех, кто обслуживает власть имущих.
Мы рискуем всем, чтобы рассказывать правду. Они пытаются делать карьеру, соревнуясь в художественном лизании правительственных задниц.
Только они слишком трусливы, чтобы признаться, чем именно занимаются на работе. И даже господдержка не помогает.
Наста Захаревич специально для Mediakritika.by