Войцех Борковски – начинал карьеру в канцелярии мэра города Кракова. Вскоре он понял, что журналистика гораздо интереснее политического пиара. В качестве телерепортёра, Войцех сотрудничал с редакцией программы «UWAGA!» Телекомпании TVN и снимал сюжеты на социально значимые темы. Он занимался расследованием крушения самолета Леха Качиньского под Смоленском, убийством польского подданного в канадском аэропорту и другими историями.
В интервью Mediakritika.by Борковский рассказал, о том, почему хорошие иногда становятся плохими и наоборот, почему разговаривать с героями нужно с каменным лицом и почему журналистика умирает.
В чем на твой взгляд миссия журналистики?
Мне кажется, ситуация очень меняется в последнее время и профессия журналиста, как таковая находится при смерти. Я имею в виду журналиста в классическом понимании профессии. Представителя четвёртой власти, который может влиять на развитие событий в стране, на какие-то демократические процессы, на власть, вообще на жизнь людей.
Четвёртая власть, возможно, очень громко сказано, но в моем понимании, журналсит всегда должен стоять на стороне общества, защищать это самое общество, стать его рупором.
Приведу пример. Несколько лет назад я делал репортаж про поляка, который был застрелен службой охраны в одном из аэропортов Канады. По словам секьюрити, он вёл себя вызывающе, подозрительно, на предупреждения не реагировал, а потому они применили силу. Дело было закрыто. Но когда мы заинтересовались этой историей, начали своё расследование, нашли записи с видеокамер, свидетелей, одним словом проделали огромную работу, история оказалась не такой простой. В итоге поляка вообще оправдали, а застрелившие его сотрудники охраны были наказаны. Наверное, вот для чего стоит быть журналистом.
То есть, когда ты начинал свой путь в журналистике, ты именно эти цели перед собой ставил – представлять интересы общества и защищать людей. Такой бэтмэн пера, получается?
Правду сказать, начинал я свою карьеру в политических кругах. Я работал в штабе одного из известных польских политиков, который пророчил мне успешное будущее в этой сфере. И мне казалось, что это действительно моё предназначение. Но в один момент, мне даже сложно сказать в какой, я понял, что это не совсем про меня. Поскольку мне интересна жизнь реальная, а не бесконечные политические баталии. Собственно, тогда я сделал шаг в сторону журналистики. Я попробовал, мне понравилось, я решил уйти в новую для меня, но очень интересную профессию. Полностью оставив при этом политику, потому что, на мой взгляд, совмещать журналистику и политическую деятельность нечестно.
Потому что журналист должен быть независим и объективным. Понятно, что абсолютизм здесь неприемлем, потому что все мы люди и человеческий фактор никто не отменял. Но принадлежать к какой-то политической идеологии или упаси Боже партии и позиционировать себя независимым журналистом – это вообще сюрреализм какой-то.
Потому что я лично предпочитаю разбирать каждую тему с разных сторон. У меня были случаи, когда первое знакомство с историей и впечатление от неё было ошибочным. И тогда я благодарил Бога, что мой разум был полностью свободен от каких-то личных предпочтений, и я имел счастье исследовать все стороны вопроса, не боясь конфликта интересов.
Случались ситуации, когда позитивный на первый взгляд герой становился негативным?
Было наоборот: негативный герой оказывался жертвой обстоятельств. Пару лет назад я делал репортаж в Еленей Гуре, где один из сотрудников тюремной охраны вдруг начал стрелять со своей сторожевой башни. Тогда на месте собралось много журналистов, и по большому счёту ситуация для всех была ясна – человек был психически неуравновешен, а потому вдруг начал стрельбу.
Вот только никто из моих коллег не задался тогда вопросом, а что же послужило причиной для его внезапного психического расстройства. Я со своей стороны решил пробыть на месте немного дольше и разобраться в ситуации. Я навестил жену стрелявшего сотрудника без видеокамеры, поговорил с соседями и друзьями и узнал, что поводом для внезапного помешательства сотрудника стали сложные отношения с начальством. Этот человек был в состоянии глубокой депрессии из-за череды проблем, с которыми ему пришлось столкнуться. Он проходил курс консультаций у психотерапевта. Писал несколько заявлений своему начальнику с просьбой предоставить ему отпуск по состоянию здоровья за свой счёт, потому что работа была его единственным средством дохода. За несколько дней до стрельбы, непосредственный начальник стрелявшего подписал приказ об его увольнении, наговорив ему всяких неприятных вещей, вроде: я тебя уволю, и твоя семья сдохнет под забором. Соответственно, человек, у которого действительно были материальные затруднения, не выдержал подобного психологического давления, ну и случилось то, что случилось. Слава Богу, от его стрельбы никто не пострадал, и в последствие сотрудник был оправдан.
То есть при детальном рассмотрении, очевидный злодей оказался жертвой обстоятельств. Собственно, в этом и есть моя миссия – смотреть на любую проблему максимально глубоко, не упуская из виду ни одной детали, не исполняя при этом роль судьи, а представляя факты максимально широко и развёрнуто, чтобы предоставить своему зрителю самому сделать вывод.
Как изучать проблему, над которой работаешь, чтобы избежать подобных ошибок и скоропостижных выводов?
Ну, этому, по-моему, учат на первом курсе факультета журналистики. Или, по крайней мере, должны учить. Нет очевидных ситуаций. Даже если какая-либо тема кажется тебе понятной и лёгкой для реализации, это не должно останавливать тебя от самого глубокого анализа, который только возможен.
Пойми, нет неважных источников. Любая информация достойна внимания. Каждый документ, каждое мнение – в конце концов, именно такие детали смогут сложиться в интересную и, как мне кажется, достаточно объективную историю.
Что происходит сегодня? Гугл и Википедия стали лучшими друзьями журналистов. Материалы готовятся в редакциях при помощи интернет поиска и копипаста. А разве это журналистика? В погоне за количеством аудитории мы почему-то забываем о качестве нашей работы. А по моему твёрдому убеждению, самое важное в работе журналиста не то, сколько людей прочтёт, посмотрит или послушает твой материал, а какой эффект это на них произведёт. Качество, а не количество.
И это как раз то, о чём я говорил в начале, почему журналистика постепенно умирает. Коммерческая цензура, да и вообще коммерческая основа СМИ во многом влияет на качество работы журналиста, потому что все гонятся за рейтингами, какими-то непонятными столбиками в ежедневных отчётах. А журналистика – это не столбики и рейтинги. Это миссия, о которой мы с тобой говорили.
Ну, послушай, такова сегодняшняя реальность – ты миссией сыт не будешь и семью не накормишь, а потому приходится приспосабливаться к новым пусть даже не самым лучшим условиям.
Ну что значит приспосабливаться? Вот представь, приезжаю я на съёмку. Оператор ставит камеру. И я себе представляю, что объектив моей камеры – это дуло автоматического оружия, которое может с одинаковой лёгкостью и убить, и защитить. И тут выбор за мной. Готов ли я взять ответственность за чью-то публичную и незаслуженную смерть, скажем. Или я буду стоять до последнего и защищать справедливость.
Понятно, что в условиях меадирынка такой подход как-то уж очень утопичен и, что тут скрывать, совершенно маргинален. Но по моему твёрдому убеждению, журналист – это не про заработок. Это про миссию, о которой я тебе уже в сотый раз говорю, и ответственность. Понимаешь?
Мой подход утопичен – да. Но это то, как я вижу свою работу.
А если говорить о громких скандалах, сенсациях, как например катастрофа президентского самолёта в Смоленске, над которым ты работал. То как вот тут избежать субъективности и правильно выбрать тезис? Потому что наверняка у тебя было своё мнение на счёт виновных в трагедии, да и информационных хаос не утихает и по сей день. Как поступить в такой ситуации.
Если говорить о таких сложных темах, то тут нужно понимать уровень ответственности, который на тебя ложиться. По моему твердому убеждению, теория заговора – это то, что журналист должен избегать просто все самыми возможными путями.
А вообще в истории со Смоленском мне было интересно то, чего не показывали другие СМИ. Например, когда весь интернет обсуждал то самое скандальное видео с места трагедии, подтверждая или опровергая факт убийства выживших, мне было интересно рассказать, как выглядит 36 авиа полк, который как раз и отвечает за перелёты президента. Затем, когда началась новая волна информационного шума вокруг чёрных ящиков, запись с которых не спешила быть обнародована, я обратился к российским авиа экспертам, которые рассказывали мне, в чём специфика смоленского аэродрома и что такое эта Межгосударственная авиационная комиссия, и как она работает.
То есть в каждом из случаев, я думал о чём-то новом, чего ещё не было ни в новостях, ни в блогах, ни в комментариях специалистов. И ты помнишь, что у нас получились очень интересные истории, которые показывали катастрофу немного с другой стороны. Когда все говорили, что это вина польских пилотов, мы показали, что, например, МАК не самая объективная инстанция, которая может заниматься расследованием.
В процессе работы над такими сложными темами, у автора наверняка появляется своё мнение о причинах. Как в таком случае избежать очевидной субъективности?
Ну, прежде всего, нужно задать себе вопрос, какая твоя конечная цель: убедить самого себя в правильности своего предположения и показать всему миру, что смотрите, да, я был прав; или твоя цель - понять, что на самом деле произошло. Потому что в журналистике, как мы говорили с тобой в начале, нет моего мнения или чьего-то, есть факты. И нужно быть готовым к тому, что собирая эти факты, ты можешь столкнуться с совершенно неожиданным для себя и даже неприятным поворотом истории. Я никогда не пишу сценарий перед выездом на съёмки, я делаю план. Потому что ты никогда не знаешь, как будет развиваться история. И если журналист выезжает на съёмку уже с готовыми тезисами, видя, какой есть или должна быть история, то это самая большая ошибка. Потому что в процессе работы даже самый очевидный факт может повернуться на 180 градусов, и что тогда? Стараться изо всех сил подогнать историю под свои тезисы? В таком случае ты просто врёшь. Отказаться от темы? Можно лишиться работы.
Когда ты задаёшь вопрос собеседнику и слушаешь ответ на него, ты не проявляешь внешне совершенно никаких эмоций. Такой poker face. Как у тебя это получается?
Ну, это просто талант (смеётся). На самом деле, когда собеседник не видит твоей реакции, тебе легче, что называется вывести его на чистую воду. Хотя бы потому, что говорящий всегда наблюдает за реакцией слушающего и подстраивается под эту реакцию. Когда этой реакции нет, человек либо напрягается и начинает говорить много, чтобы в конце концов получить feedback, либо наоборот расслабляется, и опять же начинает говорить много, чувствуя себя комфортно и защищено. Элементарная психология. Ты получаешь то, что тебе нужно, максимум информации. А значит - это работает. Часто я повторяю тот один и тот же вопрос только разными словами, если мне кажется, что мой собеседник не ответил всю правду. Чем больше я спрашиваю, тем выше возможность, что, скорее всего я услышу все.
То есть держишь своего собеседника, как добычу, выжимая из него все соки?
Ну мы же не на охоте! Я просто даю человеку возможность выговориться. Оставаясь при этом уважительным к своему собеседнику, не вмешиваясь в его диалог, иногда задавая уточняющие вопросы. Такой стиль моей работы. Я вообще считаю, что уважение к человеку, с которым ты разговариваешь, это самое важное. Потому что если даже это самый последний злодей, у него тоже есть своя правда. Ему тоже нужно выговориться. А мы в начале сказали, что журналист – это рупор общества. Поэтому каждый имеет право представить свою правду. Это моя миссия, и таков мой стандарт работы.
