В моей журналистской практике мне часто приходится работать с ведущими российскими СМИ. И на протяжении примерно последнего года (возможно, немного меньше) в работе с ними все более четко прослеживается одна тенденция. Все чаще редакторы просят раскрывать экономические проблемы не в классическом формате статей «про экономику», а через истории, рассказанные «простыми людьми». Людьми, ставшими объектами неких экономических событий и процессов.
Многие годы работы в БДГ, годы работы собкором «Газеты.Ru», – все это приучило меня строить материалы по определенной, хорошо отработанной схеме: информационный повод, бэкграунд, мнения экспертов. Смешать, но не взбалтывать. Но все чаще редакторы просят свести к минимуму количество цифр и фактов, а также мнений профессиональных экономистов. А заменить их – рассказами, например, работников остановленного завода о своей жизни, или выехавшего на заработки в Россию строителя, его семьи и т. п.
Причем, как мне кажется, в таких своих требованиях редакторы иногда заходят слишком далеко. Я еще понял, когда в «Медузе» меня попросили описать через рассказы рядовых рабочих недавнюю остановку МАЗа. Но когда в The New Times меня попросили таким же образом описать белорусско-украинское сотрудничество в сфере ВПК, я был сильно озадачен.
Так или иначе, приходится учиться работать по-новому. Однако новое – это хорошо забытое старое. Именно этому – описанию сложных проблем через жизнь простых людей – учили журналистов в советское время. Но и тогда изрядно перегнули палку: зачастую само по себе общение журналиста с такими «простыми людьми» подменяло реально требовавшийся глубинный анализ проблемы, с участием цифр и экспертов.
Во многом именно по этой причине известное российское деловое издание «Коммерсантъ», начавшее выходить в 1990 году, первые лет десять своего существования принципиально не нанимало на работу выпускников журфака. Редакторы вполне обоснованно считали, что журналисты советской школы не разбираются ни в экономике в целом, ни, тем более, в только нарождавшихся тогда рыночных отношениях. А то самое «описание сложных проблем через жизнь простых людей», характерное для советской прессы, к тому моменту набило оскомину – дальше некуда. Стране, начавшей рыночные реформы, требовалась именно деловая пресса. К слову, немного позднее ровно на том же самом поднялся и «РосБизнесКонсалтинг».
Но вот теперь прежняя – условно говоря «советская» – модель описания экономических событий понемногу возвращается. Судя по всему, толчком послужил спад мировой экономики, начавшийся в 2009 году. В то время новостные агентства экономической тематики и особенно онлайн-СМИ очень серьезно повысили свои рейтинги. Причина понятна: в тот момент уже каждого – от школьника до пенсионера – стали волновать одни и те же экономические вопросы. Было интересно все, что связано с кризисом. Но для широкой публики устоявшаяся модель описания событий в экономике (с участием экспертов и обилием цифр) подходила плохо.
Во многом именно по этой причине освещение кризиса в СМИ – сначала мирового, а потом и местного, – стало таким неоднозначным и таким, мягко говоря, дискуссионным. Редакторы и журналисты, освещая кризис «с позиции простого человека», старались прежде всего повысить рейтинги своих СМИ. Но от серьезной экономики тоже далеко не уйдешь, а потому высказывания «простых людей» перемежаются оценками и прогнозами различных аналитиков. Они рассказывают о том, что в скором времени вполне вероятно появление новой мировой финансовой системы, которая объединила бы доллар, евро и азиатские валюты. Когда такие цитаты перемежаются с рассказами Бабы Мани о подорожавшем сахаре и огурцах, ощущение от текста остается странное.
Получается, что и традиционные бумажные, и онлайн-СМИ должны проявить немалую интуицию в поисках методов освещения происходящего, хотя бы для того, чтобы гармонизировать точку соприкосновения финансовой деятельности, государства и людей. Иначе говоря – найти некий баланс между экономикой, политикой и гуманитарными аспектами.
Надежда Добрецова из Института политики развития (Кыргызстан) по этому поводу пишет: «Многие журналисты ссылаются на то, что экономика, мол, интересна только узкому кругу людей. Но так говорят, чаще всего, чтобы скрыть неумение и нежелание писать на экономические темы. Да, писать об экономике, образовывать и просвещать население гораздо сложнее, чем спекулировать на политических скандалах. Мгновенной и громкой журналистской славы на экономике пока не заработаешь. Это трудно: нужно самим понимать происходящее, понимать так, чтобы быть способным объяснить это своим читателям и зрителям. Нужно читать учебники и справочники, специализированные журналы, вести многочасовые беседы с экспертами, чтобы “выловить” в их профессиональном сленге зерно, нужное и полезное читателю и зрителю».
Сама возможность становления рыночной экономики в постсоветских странах (даже такой «недорыночной» и квазисоциалистической, как в Беларуси) связана с тем, что местные средства массовой информации в конце 80-х и начале 90-х смогли создать благоприятное общественное мнение, убедить аудиторию в необходимости и целесообразности формирования рыночной модели. Однако сегодня практическая экономическая журналистика – это уже не инструмент идеологической пропаганды, она выполняет информационные функции и работает как компонент инфраструктуры рыночной экономики. Это хорошо, но не во всех случаях.
«Экономическая журналистика должна перестать быть неким элитарным собранием кучки экспертов, которые пишут сложные и длинные статьи для столь же малой кучки продвинутых читателей, – пишет Надежда Добрецова. – То, что пишется на экономические темы в популярных изданиях, должно выглядеть совершенно иначе. Одной перепечатки кусков пресс-релизов ведомств и корпораций не хватит для выполнения образовательной и аналитической функции прессы. Нужны настоящий анализ и прогноз, но представленный в популярной, доходчивой форме».
В наши дни экономическая информация, помогающая разным аудиториям читателей принять решения по различным экономическим вопросам, содержится как в сугубо деловой, так и в универсальной либо специализированной массовой прессе. Однако структура проблем представителей разных сегментов аудитории, а также уровень компетенции как аудитории, так и журналистов, могут сильно различаться. Возможно, именно в этом отчасти кроется причина моды на «простых людей» в экономической журналистике.
«Экономическая журналистика как система произведений не тождественна совокупности публикаций в деловых СМИ. Деловые СМИ выделяются по признаку адресности: они предназначены для лиц, принимающих решения, потребности и интересы которых не ограничены исключительно экономической информацией, однако ограничены их время и внимание, – указывает Ирина Демина, завкафедрой журналистики Байкальского государственного университета экономики и права. – Поэтому, кроме непосредственно экономической информации, в деловых изданиях распространяется информация о других областях жизни общества – от политики до сферы развлечений. В то же время огромную аудиторию составляют наемные работники, обычные граждане, “люди с улицы”, которые также нуждаются в экономической информации. На наш взгляд, экономическая журналистика дает им возможность принимать экономические решения».
Впрочем, есть еще одна – вполне объективная – причина, по которой все чаще в статьях экономической тематики используются т. н. «простые люди». Бизнес и в Беларуси, и во многих других постсоветских странах закрыт для СМИ. Это важная и на первый взгляд парадоксальная проблема. Бизнесмены для принятия решений нуждаются в информации по рынку, на котором они работают, они хотят читать профессиональную прессу, которая может им помочь в принятии решений, понять тенденции на рынке. Но при этом они зачастую отказываются работать с прессой, давать интервью, отвечать на вопросы по собственной хозяйственной деятельности.
В Беларуси ситуация особо плоха еще и по причине полной закрытости государственных ведомств и госкомпаний (в России такого уже нет, в Украине – тем более). 26 марта, накануне остановки конвейера на МАЗе, в Министерстве промышленности, услышав вопросы о предприятии, просто вешали трубку. А на МАЗе в пресс-службе осмелились дать только неофициальный комментарий. Когда 27-го конвейер действительно остановился, информация об этом не появилась ни на сайте самого МАЗа, ни в ленте БелТА. Сообщали о произошедшем только негосударственные СМИ. Понятно, что в такой ситуации журналисту неизбежно приходится привлекать рядовых работников завода, чтобы разобраться в происходящем.
Аналогичная ситуация возникала, когда приходилось писать о действиях государства в отношении так называемых «тунеядцев», – в последние месяцы, как известно, эта тема была очень актуальной. Хотя в данном конкретном случае обычно все же получается (http://bdg.by/news/society/31529.html) совместить в одном тексте «людей с улицы» и мнения серьезных экспертов.
