Журналист Лена Васильева начинала свой творческий путь в «БелГазете», потом работала на сайте relax.by, писала для глянцевых журналов. Также у девушки был опыт работы в проекте «Обмен женами» на ОНТ, где она научилась уламывать на интервью кого угодно.
Сейчас Лена развивает белорусскоязычную версию иностранного информагенства. Во время игры в «Ассоциации» мы поговорили о светилах в журналистике, проторенных тропах читателей и принце Силенда.
Щелкопер. Я почитала материалы, которые опубликованы в рубрике «Ассоциации». И у меня сложилось впечатление, что журналисты и редакторы искренне верят в то, что если они скажут коллегам: «Ребята, ваше мнение никого не интересует», к ним прислушаются и перестанут его высказывать. Самое смешное, когда это говорят те, кто свое мнение постоянно транслирует. И в СМИ, и на Фейсбуке.
Наверное, пора отринуть светлые представления о журналистике как об идеальной субстанции, в которой будут только факты. Так не будет. По крайней мере, в нашей, мягко говоря, несовершенной журналистике, куда идут в основном люди, желающие потешить свое эго. Когда я, будучи студенткой пятого курса журфака, пришла в «БелГазету», мне тоже хотелось высказывать свое мнение, ведь в это издание и идут, чтобы стать такими же крутыми ребятами, как Дмитрий Растаев и Виктор Мартинович. Но когда ты начинаешь работать в серьезной журналистике, понимаешь, что интересно именно их мнение, а не твое, девочки «эй, ты! Да-да, ты! Опросик сделай!» (смеется).
Так вот, студенты-первокурсники, я повторюсь за предыдущими ораторами: вы сначала опросик сделайте, а потом мнение имейте.
Светило. На первом курсе на экзамене я столкнулась с проблемой: нужно было рассказывать о светилах, о кумирах в белорусской журналистики, которых у меня не было. Позже я начала боготворить тех, кто работал в «БелГазете». Но тогда, идя на экзамен, страшно боялась одного-единственного вопроса «Ваш кумир в белорусской журналистике».
Когда студенты журфака вытягивали вопрос о кумире в журналистике (не белорусской), все как один начинали рассказывать про Гиляровского. Но он, на минуточку, автор начала двадцатого века! (смеется) И когда я поняла, что среди моих кумиров – только несколько журналистов из Германии, то выдумала идеального белорусского журналиста с трогательной биографией. Он был из глубинки, достиг нереальных высот на местном телевидении, а потом уехал в Китай (немного взяла от Инессы Плескачевской, потому что круто быть собкором в Китае)… История прокатила.
Со светилами в белорусской журналистике – большие проблемы. Но к нам время от времени приезжают мэтры из других стран. Не так давно в Минске проходила лекция Галины Тимченко. Люди отдают по 200 баксов, слушая ее в Питере, а в Минске она выступает бесплатно. Половина ушла, не дослушав до конца. Ну да, вы крутая, вы «Медузу» сделали, но я пойду, выступление затянулось… Оставшиеся человеку, который создал с нуля «Карточки», «Полигон» и «Шапито», задавали вопрос: «Почему вы пишете «Белоруссия»?» Да, это важно, название страны нужно писать правильно. Но, камон, сидит толпа журналистов, и это все, что вас интересует? Когда перед вами – человек, который за полгода сделал то, что вы не смогли за десятилетия?.. Если бы мы учились у тех, кто что-то делает гораздо круче нас, ситуация в медиа была бы получше.
Оливковое масло. Работала в общественно-политическом издании и думала, что у меня могут возникнуть проблемы. Я все ждала, но на меня никто особо не наезжал, не грозил, не попрекал, кроме парочки безумных героев публикаций. История, когда на меня наконец-то впервые собрались подать в суд, произошла во время работы на relax.by. Я брала интервью об оливковом масле у итальянца. Мы решили, что не будем его с ним согласовывать, потому что это не какая-то сложная тема, где человек мог ляпнуть что-то не подумав. Он был в ярости, махал руками и грозил (с большего потому, что итальянец), что подаст на меня в суд. Мне было очень обидно, потому что я жаждала серьезной журналистской драмы, хотела, чтобы на меня подали в суд за резонансный острый материал, а драму принесло оливковое масло…
Долги. Меня очень терзает то, что служащие белорусских государственных СМИ не ощущают свои долги. Когда я недавно думала о налогах, которые плачу государству, поняла, что они в том числе идут на издание государственных газет. И они мне – должны. Когда я была в Швеции, нам рассказали, что у них есть налог на СМИ. И люди понимают, что за эти средства их медиа делают толковые вещи. И если они выдают неадекватный результат – они должны. Почему-то у нас Мингорисполком не может прислать тебе СМС с просьбой убрать снег, потому что мы платим налоги и это должно делать государство, но мало кто думает, что эти деньги идут и на другие вещи. Например, на издания «Дома прессы».
По пути на работу я хочу купить не только латте, но и бумажную газету. Но вместо толковых текстов мне подсовывают отнюдь не всегда качественный продукт, когда продукт оказывается некачественный, это мотивируют фразой «вы же понимаете». Я не понимаю, я хочу, чтобы каждый отдавал свои долги.
Томас Мазетти. Тот самый шведский пилот, который сбросил плюшевых мишек в Минске в 2012 году. Я брала у него интервью для «БелГазеты» и со мной случилась глупейшая история. Мне поручили очень ответственное задание – поговорить с Мазетти, потому что к вечеру все англоязычные журналисты разбрелись. Я трясущимися руками набирала номер, мне отвечал тот, кто сбросил мишек, он мне много рассказывал о Беларуси. В конце разговора сказал, что обычно не разговаривает с журналистами так долго – двадцать минут.
Кладу трубку и понимаю, что мои вопросы записались, а его ответы – нет. Открыла бездонные резервы своей памяти и полночи вытягивала из них наш разговор. Вспомнила все, воспроизвела интервью практически дословно. В журналистской практике часто так бывает, что ты вроде как ничего не можешь поделать, а должен. Тогда я поняла важную вещь: когда ты беседуешь с иностранцем, записывая разговор на диктофон, часто надеешься, что если чего-то недопонял, потом на записи услышишь более четко. Лучше переспросить, уточнить, потому что можешь и не услышать.
Генератор. Генерировать новые идеи – очень круто. Но правда жизни в том, что человек способен только компилировать. На все существование человечества мы лишь опирались на что-то, созданное ранее и добавляли к этому нечто новое. Самые великие творцы – тоже компиляторы. И лучше конечно быть великим компилятором, чем заурядным. Нет ничего плохого в том, чтобы заимствовать идеи у других. Но часто наши СМИ не очень хорошо просчитывают, какие карты у коллег и просто грубо берут чужие новости. Вторая крайность – вообще не читать друг друга. В конце концов, если тянет к великой компиляции, то лучше опереться на иностранных коллег, шанс, что они сказали что-то новое, все же выше.
Принц Силенда. С ним у меня связана очень печальная история. Я написала материал «Майкл, прынц краіны, якой няма: першае каралеўскае інтэрв’ю Sputnik» и поняла, что даже принц Силенда никому не интересен. У белорусов настолько глубокая пресыщенность информацией, что заходят не те тексты, которые тебе кажутся интересными, а те, которые опубликованы на знакомых ресурсах, где – читатель уверен – с ним не случится ничего плохого. Если человек с чем-то не знаком, то даже интервью с принцем Силенда наберет очень мало прочтений. Это просто убивает. Я смотрела на это и думала: ребята, да ладно, текст о человеке, который построил монархию из ничего на барже! Это общая проблема белорусского общества: мы тянемся к знакомому и боимся всего нового.
С ролью маркера «знакомого» потрясающе справляется белорусский язык. Ему в СМИ придали некий священный статус. Текст, написанный на белорусском языке, априори должен вызывать у читателя чувство комфорта. На белорусскоязычном сайте априори должно быть плохо – «пра ўладу», хорошо – про оппозицию, и еще, возможно, немного про памятник Костюшко и «новую кнігу беларускага пісьменніка». Белорусскоязычный текст, в котором про власть – хорошо, а про БНФ – хуже – ну это просто волк в овечьей шкуре! Мне кажется, пора прекращать делать из белорусского языка овечью шкуру. Мы сами загоняем язык в узенькое гетто и даже мысли допустить не можем, что можно встретить белорусскоязычных гомофобов, лукашистов, etc. На сайте, где я сейчас работаю, на белорусском языке ищут «Сымона музыку». Мне кажется, круг тем, о которых можно писать (а следовательно – искать!) по-белорусски, пора бы расширять.
Эмпатия. Я наблюдаю прекрасную тенденцию: в последнее время в белорусских СМИ эмпатии стало больше, чем яда. Три столпа нашей журналистики – это не секс, спорт и страх, а секс и яд. А сейчас еще и эмпатия. Оказалось – внезапно! – что она тоже прекрасно заходит читателю, что эмпатия кликабельна, она несет просмотры! Я говорю про трогательные статьи о бабушках и дедушках, которых обокрали/которым нагрубили/которые обидели. Их все читают и всем грустно. Некоторые начинают помогать героям статей, и это очень круто. Так совпало, что после Нобеля Алексиевич журналисты массово начали писать о людях старшего поколения, да и в целом, интересоваться чужими историями, а не рефлексировать по поводу собственных. Этим начали заниматься даже те порталы, которым в принципе не свойственна эмпатия. Не знаю, как долго продержится эта волна.
Еда. Я полгода работала на портале, в котором было две рубрики: город и еда. Я очень любила то время, честное слово. Но когда у тебя охват – многомиллионная аудитория, а ты предлагаешь ей всего две рубрики… Я не знаю, что делать с нашими рубрикаторами. Я захожу на TUT.by и не вижу рубрику «Культура», ее заменили «Калейдоскопом». Впрочем, в ней повсеместно что-то случается, это уютненькое подполье белорусской культуры живет полной, но не особенно медийной жизнью. Но все медиа начали вдруг писать про еду, потому что еда – кликабельна. Раньше это делали только специализированные издания, а потом все остальные просекли, что тема катит. И не важно: умеешь ли ты фотографировать еду, умеешь ли ты о ней писать... Лучше плеваться ядом, чем писать про еду.
Во время работы на relax.by у нас случился провисон с текстом и мы решили сделать ТОП-5 мест с едой от ресторатора Алексея Садового. Он красивый, и текст с ним будет читаться. Это худший материал, который у меня когда-либо был, у меня статусы в фейсбуке объемнее! Алексей прислал по одной строчке о каждом заведении. Но все были в диком восторге, он хорошо читался, потому что в материале было две составляющие: красивый мужчина и еда. Мне сказали: Лена, ты наконец-то написала крутой текст! (смеется) Работая там, я поняла, что фотоотчеты с фуршетов читает триста тысяч человек, а твой текст – пять.
Цеслер отказал мне в интервью. Сказал просто: «Ай, я не хочу!» Я подумала: ай, ну ладно, в другой раз сложится. Но вообще со мной такое случается крайне редко. Если честно, даже не могу вспомнить, когда со мной отказывались разговаривать… У меня есть какая-то суперсила уламывать людей на интервью. Иногда это граничит с лестью, мол, чувак, это же так нужно тебе! Но чаще уговаривать нужно того, кто облажался и ты говоришь, что побеседовать со мной – единственный шанс высказаться. Кому если не мне? У меня есть опыт работы в проектах «Обмен женами» и «Давай поженимся». А если ты уломал людей на участие в них, то ты потом можешь договориться с кем угодно. Часто люди заполняют анкету, а потом начинают ломаться. И ты говоришь: «Ну как же? Это же слава! Хотите славы?» Как оказалось, славы хотят все.
Журналистика - такая ужасная профессия, я когда думаю об этом, прихожу в ужас. Лесть, обман, давление на больные точки... Если вы хотите прийти в профессию, чтобы потом писать романы, лучше занимайтесь этим сразу (смеется).
