(Из сериала производства «Шклов-продакшн» – «Невероятные приключения Принципа в стране победившего идиотизма»)
Был в жизни Вацлава Принципа, главного редактора «Предпоследних новостей», один приснопамятный эпизод, который невозможно утаить от бдительных глаз мадам Мнемозины.
Внештатный автор их газеты (а, «по совместительству», – депутат местного совета, учитель истории и общественный деятель) Александр Смехов, которого, по наущению злокозненных спецслужб, уволили с работы, решил протестовать против этого факта.
Никто не знал: что, и как, и где. Но всем было известно – Смехов этого так не оставит. Что-то будет.
И вот, аккурат накануне Большого фестиваля крепостных тружеников села (называемый в народе «Не наелся – не налижешься»), что каждый год фанфарно и по-бразилиански пышно проводится в их стране (а в этот раз его угораздило «пройти» в городе, о котором речь, и где «засел» Вацлав Принцип), – Александр Смехов, ничтоже сумняшеся, вышел один «в чисто поле», то есть – на центральную городскую площадь, и приковал себя цепью к фонарному столбу.
Иными словами, учитель – как источник знаний – приковал себя к фонарю – как источнику света.
И это было весьма символично.
И властям данный «педагогический перфоманс» был – не «до фонаря».
Он их тревожил и пугал своей смутной концептуальностью.
Поэтому, как только его заметили и ментально осознали, – на площадь моментально были стянуты войска.
На подступы к ней тут же выдвинулся танковый гвардейский корпус, в воздух были подняты тяжелые бомбардировщики, примчалась также – трижды Краснознаменная дивизия, по случаю карательной экспедиции оставшаяся без обеда.
Но вперед поначалу выставили тех, «кого не жалко», – полицейского подполковника по кличке «Тарзан», старшОго лейтенанта; прапорщиков и сержантов, – в ассортименте.
Набежали еще людишки – заместитель пред(сед)ателя исполкома по идеологической работе Коновалов, начальник идеологии Шмыгарев, заместитель начальника местных спецслужб Зёмаков, которого на площадь вытащили стыдно сказать из какого места.
В общем, собрались они в кучку, стоят, хлопают друг на друга глазами, жадно хватают ртом воздух – и не знают, что делать.
Все-таки перед ними – депутат, личность как бы руконеприкосновенная.
Стали советоваться, звонить «кому надо», выяснять свои полномочия и компетенцию.
Им дали отмашку – брать!
Но не тут-то было, – в это время на площадь уже просочились журналисты. Да много так – почти целое армейское отделение! И все, как один, с блокнотами наперевес! А у кого-то – еще и фотоаппараты с функцией видеосъемки!
Страшное дело!
Жуть!
Опять стали советоваться, звонить, бегать туда-сюда.
Попробовали поговорить со Смеховым «по-хорошему»: так и так, давайте, мол, сворачивайтесь уже, – хватит…
А тот им:
– Пока не восстановите меня на работе, буду тут сидеть!
Заместитель пред(сед)ателя горисполкома по идеологической работе Коновалов развил весьма бурную деятельность – схватил ручной станок для резки плитки (на площади велись предфестивальные отделочные работы) и, с отчаянным криком «банзай», хотел уже наброситься на цепь, которой депутат Смехов, его коллега по горсовету, приковал себя к фонарю.
Но тут приятель депутата (будущий известный режиссер игрового кино) со словами:
– Деточка, а не кажется ли вам… – сделал известный жест ногой в чиновническую точку № 5.
Все замерли в разных позах. Как на сцене драматического театра, – в пьесе… Гоголя, разумеется.
Оправившись от шока, чиновники стали советоваться: что делать с журналистами? Как их нейтрализовать?
Ведь они все видят и – главное – фиксируют! Ведь напишут же, напишут обо всем, сволочи…
Дали команду подполу полиции, «Тарзану», – обеспечить задержание и уничтожение снятого журналистами материала.
Но – вот засада! – для доставки в участок всех пишущих и снимающих – нужен транспорт. Не поведешь же их под конвоем по городским улицам! Вдруг горожане отобьют…
Подпол «Тарзан», блестя лысиной и тряся мясными щеками, бросился к бригаде строителей, готовящих площадь к Фестивалю.
– Именем тарабарского правителя! Мы конфискуем ваш автобус!
– Ага, держи карман шире, дядя. Автобус нам самим нужен. Чем, спрашивается, мы будем на родину возвращаться, – ответствовал ему бригадир неместной стройбригады.
Стали препираться.
А в это время – и надо же случиться такому – на площади появился сам Вацлав Принцип!
Дело в том, что на ней, в самой гуще событий, был его журналист. Он и позвонил: «Вацлав Сигизмундович, а нас тут арестовывают, между прочим!»
Принцип оказался неподалеку – был по делам в центре города, – и через пять минут он – во главе самого себя – уже входил на площадь.
Узнав об этом, пилоты тяжелых бомбардировщиков повернули на базу, командир танкового корпуса в сердцах бросил оземь свой замасленный шлем и приказал разворачиваться, а пехотная дивизия – от греха подальше – спряталась в кустах. Ее командир – шепотом – объявил об аварийной эвакуации, и дивизия – поротно – стала отползать в сторону армейской кухни и продовольственных складов.
Но идеологи держат хвост пистолетом, – мол, отступать нам некуда, за нами Администрация, где сидит наш тьмутараканский правитель. А у него так: чуть что – секир башка. Без вариантов. Таковы традиции…
Принцип между тем говорит главному идеологу:
– Милейший, здесь мой человек, он тут по моему заданию, у него с собой служебное удостоверение и т.д. и т.п. Через десять минут я хотел бы его видеть у себя в редакции.
Начальник идеологии, на всякий случай, прячась за спину Зёмакова (зам. начальника местных спецслужб), манерно растягивая слова, не веря собственной храбрости, отвечает:
– Ва-а-ацлав Сигизму-у-ундович! Я таких удостоверений, как у вашего сотрудника… целую пачку могу изготовить... И вообще – ваши коллеги Михаила Исидоровича поцарапали.
Принцип машинально оглядывается на заместителя пред(сед)ателя исполкома Коновалова, – передвигается самостоятельно, следов покоцанности на фейсе лица не наблюдается…
Он поделился своим наблюдением с начальником идеологии.
– Они нецензурно выражались!» – продолжил свои юридические экзерсисы идеолог Шмыгарев.
Тут подбежал «Тарзан».
Стоит аки пес, глядя молча то на Вацлава Сигизмундовича, то на Шмыгарева, словно дожидаясь команды…
Принципу в какое-то мгновение даже показалось, что он язык по-собачьи высунул и поскуливает…
– Черт знает что… Давайте, дорогуша, без этих ваших фантазий обойдемся, – говорит Принцип начальнику идеологии. – Сказано же вам: мой человек должен быть сей же час в редакции! Так что – не препятствуйте. Во избежание, так сказать...
В этом месте на авансцену выдвигается Зёмаков – молодой еще человек лисьей наружности.
– Чё, жаловаться будете? – разболтанно говорит он Вацлаву Сигизмундовичу.
– А вы, молодой человек, помолчите, не с вами разговор, – раздражается (как всегда – в таких случаях) Вацлав Сигизмундович.
– А то чё?
– Идите лучше на «базу», несчастное, недовоспитанное дитя, – сочувственно говорит ему Принцип, намереваясь уже приступить к «ручному» освобождению своего работника.
Но подпол «Тарзан» не спит, подпол «Тарзан» роет землю фейсом, и ему наконец-то, при общих усилиях, удается экспроприировать микроавтобус заезжих строителей.
Более того, он уже организовал коридор из мелких полицейских чинов, – и журналистов, проводя через него, «грузят» в поданный транспорт. Который тут же уезжает.
Вацлав Сигизмундович оглядывается – он один на площади. Рядом – никого.
Сценический круг поворачивается, декорации сменяются…
Через два часа мы уже видим следующую картину.
Во главе редакции «Предпоследних новостей», с развернутыми плакатами и транспарантами, на которых: «Свободу журналистам!», «Руки прочь от журналистов и депутатов!», «Идиот во власти – беда для народа», – широко шагая, идет Вацлав Сигизмундович.
На подходе к отделению полиции они видят, как им на встречу, один за другим, выходят их коллеги и арестованный депутат.
Следом, бросая к их ногам оружие и срывая на ходу с себя форму, выбегают полицейские.
В общем – хэппи-энд.
А вы как хотели?
У нас по-другому и не бывает…
