На прошлой неделе в Школе журналистики ИББ прошел второй Медиа-Бранч, темой которого стал сторителлинг. Среди выступавших перед журналистами и представителями НГО были и авторы проекта TUT.by «Дом и насилие» журналист Дарья Царик и фоторепортер Александр Васюкович.
Mediakritika.by посетила мероприятие и предлагает краткий конспект выступления коллег.
Автор и идейный вдохновитель проекта «Дом и насилие» Дарья Царик в самом начале встречи несколько раз подчеркнула, что ни в коем случае не поучает своих коллег, как надо работать, основывается только на личном опыте и личных рефлексиях.
Об ответственности журналистов
«Мы работали по принципу разделенной ответственности. Это значит, что люди, которые соглашаются с нами говорить, они тоже несут ответственность за это. Мы всегда подписывали с героями соглашение о том, что они согласны на публикацию там-то и там-то. После выхода 18 материалов, были и те, которые пришлось снять, либо поменять фото».
«Надо оценивать риски и понимать, что люди тебе доверяют и считают тебя гарантом их безопасности. Но это не так. Я просто не могу предположить, как изменится жизнь моего героя, спустя время».
«Надо понимать, что СМИ можно использовать как инструмент решения проблемы только в системе. Можно сделать одну классную историю и получить кучу лайков, но это не решит проблему».
«Я пользуюсь российским кодексом этики журналиста. Он реально хороший. Но я все-таки ставлю во главу не интересы медиа, для которого работаю, как в этом кодексе, а интересы человека, героя».
О положительном эффекте
«Изначально в работе не ставишь себе тщеславные и финансовые приоритеты. Ты хочешь помочь.
И тут очень интересный опыт – работа с «Именами» или «Толокой». Потому что твой материал может мотивировать волонтеров, либо соберет какие-то деньги для твоих героев буквально за несколько месяцев, или даже недель».
«Журналистика может быть инструментом мобилизации и социализации. Я вижу это. И чувствую. Это влияет на жизни людей и это очень классно».
Эта работа очень стрессовая и выгорательная. И тебе просто нужен какой-то минимальный положительный эффект».
О вовлеченности
«Хороший сторителлинг – это тот, в котором ты сам становишься частью истории. Я знаю все дни рождения своих героинь, на каких этапах находятся их судебные дела, кто умер, кто жив, кто опять находится в воронке травмы. Я уже часть НГО. Но я не знаю, как иначе. Это моя полная вовлеченность – это тоже показатель того, что все идет правильно».
О финансовой подушке безопасности
«Надо понимать, что когда мы работаем со сложной темой, нам всегда нужна подушка безопасности на случай судов, угроз и прочее. В том числе и финансовая. И мне очень повезло, что основной мой финансовый источник не связан с журналистикой».
О самоцензуре и интерпретациях
«Сейчас стали злоупотреблять понятием тригерра, которое часто путают с нежеланием видеть какие-то вещи, сталкиваться с жестокостью. Потому что в таком случае люди боятся, что увиденное налагает на тебя ответственность, необходимость как-то реагировать на увиденное. А это уже история немножко про тебя».
«Я считаю, что нужно показывать ситуацию так, как есть. И это не вопрос о том, что моя профессиональная деформация позволяет мне спокойно реагировать на жесткие фотографии».
«Я против авторского текста. Я не люблю интерпретации. В моем проекте «Дом и насилие» - только слова героинь. Я полностью даю карт-бланш людям, потому что когда человека на протяжении многих лет никто не слышит, то я не могу вольно относиться к их словам, выбирать отдельные цитаты».
В свою очередь фотожурналист Александр Васюкович рассказал участникам Меди-Бранча о важности визуального ряда в работе с человеческими историями:
«Обычно в СМИ очень мало внимания уделяется внимание фотографии. Между тем, фотография – это такой же инструмент рассказывания истории, как и текст. И может работать сама по себе.
Моя работа в проекте «Дом и насилие» началась задолго до старта самого проекта, с журнала «Таймер», где я работал фоторедактором. Мне нужно было проиллюстрировать текст про домашнее насилие. И самый грубый вариант был поставить картинку из интернета, на которой кулак или грустные глаза женщины-модели, изображающей жертву.
Но я не хотел такого, мне нужны были живые настоящие люди. И сначала было много трудностей. Мне пришлось подписать подписку о неразглашении, я не мог рассказывать, где находится убежище. Невозможно было снимать интерьер того места, где скрывались женщины, портреты людей. Приходилось искать пути, чтобы рассказать визуальным языком то, что написано текстом.
По сравнению с обычной иллюстрацией твои фото позволяют задействовать другие медиа, выставлять свои фото, отправлять их на конкурсы, то есть появляется больше возможностей рассказать о проблеме.
Сейчас проект уже продолжается мультимедийным фильмом, который тоже позволяет привлечь внимание людей».
