Иван Чуркин был когда-то стройным спортивным вьюношей с задатками порядочного человека. Но затем брсм и Магарычев его испортили.
Да, Магарычев, для тех, кто не знает, – это начальник идеологии в заштатном провинциальном райисполкоме (главное в этом слове, разумеется, – «рай»), гордящийся, когда выпьет, своей избыточной голубой кровью, а также статусом служивого, государственного (!) человека. Не понимающий, дурачок, что служители фашистского культа некогда гордились этим же.
Так вот, прошло энное количество лет, и перед нами уже вполне сформировавшийся the man, именуемый нами Чуркиным, идеологически обрюзгший, раздувшийся на брсмовских харчях до такой степени, что уже перестал помещаться в объектив фотокамеры.
Выступая на вторых-третьих-четвертых-пятых ролях в нашем идеологическом балаганчике, он посылается «твердой» магарычевской рукой в самую гущу оппозиции или, например, к господину фотографу, служившему ранее в военной авиации и, так сказать, видавшему «земноводных» идеолухов – в качестве «груза 200».
Да, тут как раз местная оппозиция (натужно, как заклинание, много лет называемая Магарычевым и Чуркиным, «оппами», но не говори «опп», пока не перепрыгнешь) затеяла Народное собрание. Вече, так сказать.
Наивные. Не понимают, что, пока самый главный смотрящий не даст добро, то они – и не оппозиция, и не граждане, и не люди даже, просто никто…
Ну вот, вышли не «шчыльнымі рядами», но все же… И сразу попали в окружение идеолухов и полицайн. Причем, попали, как вышедшие, так и журналисты, вознамерившиеся на это «чудо» посмотреть
И вот он – звездный час г-на Чуркина! В самый ответственный для м-м-м-вд и гэ-гэ-гэ-бэ момент, когда уже готовится захват главного местного оппозиционера, вздумавшего возмечтать о правах и свободах, в этот самый момент пузо Чуркина появляется в фотообъективе бесстрастного фотографа, спустившегося некогда с небес на грешную землю, и, стыдя весь белорусский народ своей брсмовской избыточностью, начинает маячить туда-сюда, сюда-туда…. Мешая фотографу снимать, фиксировать то, что они с Магарычевым затеяли сделать с главным оппозиционером.
А тут и капитан Пархатов, на глазах, как оборотень, превращающийся в майора, и майор с восточной фамилией Ума-Лишевский, большой любитель Достоевского (кажется, это взаимно), уже появляются на авансцене.
Молодчины! Герои-одиночки! Сделать им срочно на одном месте наградные татуировки с выдержками из уголовного кодекса! Например, из 198-й статьи…
Но это еще не все, не конец истории. Потому что пока наши марионетки веселились и дергали, как заводные, ручками-ножками, автор пьесы изволил отдыхать и не знал, не ведал, что его куклы решили играть самостоятельно.
Скоро, скоро он проснется и снова отправит их в пыльный чулан, где им и полагается быть.
